Елена Мордовина: «Книгоиздательство в Украине переживает явный кризис…»

Елена Мордовина, редактор издательства «Каяла»,  заместитель главного редактора литературного журнала «Крещатик» и альманаха «Новый Гильгамеш», рассказала почему писателю не обязательно иметь профильное образование и как использовать кризис для своего развития.

 

1. Елена, писатель — профессия или хобби?

Для всех по-разному, конечно. Для меня это и не профессия, и не хобби. Это потребность фиксировать в тексте какие-то исчезающие, уходящие навсегда события. Причем, я следую известному правилу: можешь не писать – не пиши. До последнего стараюсь не обращать внимания на сюжеты, диалоги и образы, зарождающиеся в моем сознании – если то, что пришло, настоящее, оно не исчезнет, не промелькнет, словно картинка из ленты Фэйсбука – останется и будет мучать тебя до конца. Сюжеты, диалоги, комнаты, которых уже нет, люди, которые остались в прошлом, города, которых уже не существует. Киева 90-х уже нет, он исчез, он существует только в нашей памяти, в моей конкретно памяти. Мы живем в каком-то другом Киеве. Мы сами уже другие. Есть, конечно, некий Вечный Город, который можно найти, пробравшись сквозь все эти наслоения, но города-эпохи рождаются и умирают, уходят вместе с поколениями.

 

2. Откуда черпаете идеи для написания новых сюжетов?

Вот эти моменты, которые не дают о себе забыть – из них-то и складывается сюжет, сам собой обычно. Причем, это не только события, которые я сама пережила. Это еще какие-то кармические вещи. Например, лет пять назад я начала писать роман «Чокрак» (так и не закончила пока), в котором персонаж воскресает из мертвых – натурально так воскресает, в наше время, все предельно реалистично – насколько это возможно в такой ситуации. По задумке, это происходит благодаря некоему… полуфантастическому, конечно же… влиянию остановленной атомной станции, расположенной поблизости, и тому, что тело погибшего находилось в целебном грязевом озере, которое, как издавна считалось у местных жителей, обладает способностью воскрешать мертвых. И там у меня идет отсылка к случаю с известным немецким художником Йозефом Бойсом, который в молодости служил в Люфтваффе. Его самолет в 1943 году подбивают — и летчик падает в это озеро и пропадает без вести. Реальная история. Местные его отхаживаю, а после ходит такая легенда, что он якобы воскресает из мертвых. Откуда взялся этот сюжет? Почему вдруг именно это и в такой форме, и атомная станция какая-то, да? Бред. И вот буквально в начале этого года обнаруживаю в открывшихся архивах информацию о своем дедушке – оказывается, в 1943 году он пропал без вести в боях за город Чернобыль и почти два месяца его считали погибшим, пока наконец не обнаружили среди живых. Зеркальная ситуация такая. Та же самая история, практически, только по другую сторону фронта. Об этом случае никогда в семье не рассказывали, дед вообще войну не упоминал в разговорах, хотя, когда случилась авария на Чернобыльской атомной станции, это могло бы послужить толчком к воспоминаниям о том месте и тех событиях. Информация какими-то другими путями передается, достаточно причудливыми – с помехами, искажениями, но несет в себе основные символы. Так что писатели в какой-то степени шаманы – и если появляется какой-то сюжет, то появляется он неспроста.

 

3. Во сколько лет вы написали свою первую книгу?

Первый изданный роман «Баланс белого» был написан, когда мне едва исполнилось девятнадцать. После я его дополняла, да и сюжет выстроился окончательно гораздо позже, но основной массив текста, вся его описательная часть, а это процентов восемьдесят – как раз когда мне было девятнадцать. Я и назвать его тогда хотела «Девятнадцатый нервный кризис» — в честь песни Rolling Stones, группы, входившей тогда в мою первую десятку. Возможно, если бы у меня была возможность издать его тогда, он был бы совершенно другим. Ушла эта легкость и дикость… Немного об этом жалею. Но самым ранним моим полноценным произведением был рассказ, написанный в шестнадцать – позже он вошел в сборник «Восковые куклы». Это тоже является отчасти ответом на вопрос об первой книге – поскольку именно сборник рассказов был первой моей изданной книгой, а не роман. В шестнадцать я его тоже не дописала – дописала в двадцать три, изначальный текст подводил к событиям, которые случились позже, но атмосфера текста и «механика» главного героя были прописаны уже тогда. Речь идет о рассказе «Далматинская лягушка». Мне очень приятно было, когда сборник попал в шорт-лист премии «Чеховский дар» и отрывки именно из этого рассказа были поставлены на сцене Таганрогского драматического театра. Тогда на церемонии награждения я очень гордилась тем шестнадцатилетним ребенком, который все это придумал.

 

4. Вы не только писательница, но и редактор издательства «Каяла», а также заместитель главного редактора литературного журнала «Крещатик» и альманаха «Новый Гильгамеш». Насколько вы критичны к авторам?

Продолжим тогда уже затронутую тему. Я с большим вниманием отношусь к юным авторам, поскольку знаю, что хороший текст можно написать в довольно раннем возрасте. Я вообще очень лояльна к текстам, которые вызывают у меня простую человеческую симпатию. Мы сейчас не говорим об абсолютно гениальных или безусловно талантливых текстах. А только о тех, с которыми приходится сталкиваться каждый день. Эта лояльность мешает мне быть хорошим редактором, конечно. Лояльность к автору, не к тексту. Если рассказ или подборка стихов попадают мне в руки, я могу быть беспощадной. Поэтому предпочитаю быть в тени – отбором материала пусть занимается главный редактор – им может быть только достаточно жесткий человек, готовый брать на себя такую высокую ответственность. С другой стороны, если текст хорош, а автор мне неприятен по каким-либо личным мотивам, я всегда решаю в пользу текста. Никогда не путаю рабочие отношения с личными. Потому что человеческая подлость и глупость границ не имеет, а хороший текст остается хорошим текстом.

 

5. А как сами воспринимаете критику в свой адрес?

Болезненно, как всякий творческий человек. Главный редактор «Крещатика» Борис Марковский в своем недавнем интервью вспоминал, как работал с первыми моими рассказами, присланными в журнал. Как ему тяжело было в чем-то меня переубедить, заставить убрать явную глупость или скрытую стилистическую небрежность. Сейчас я сама все это замечаю. Особенно в чужих текстах. Но тогда воспринимала все в штыки. На днях меня допустили к еще не изданному роману одного живого украинского классика, и там у него некий харизматичный персонаж, своеобразный гуру, провозглашает принцип, которому он следует в творчестве. Не дословно цитирую – просто передаю суть. Ты колеблешься, сомневаешься – купатися чи не купатися – как всякая творческая личность, но вот ты принял решение, что будет именно так, и с этого момента ты отвечаешь за то, что ты решил и за последствия этого решения – всей своей шкурой, всем своим естеством. Ну, и уже сознательно принятое решение отстаивай, как волк – контратакуй, огрызайся, если нападают. Так что приходится и огрызаться иногда.

 

6. Как можете оценить нынешнее состояние книгоиздательства в Украине?

Книгоиздательство в Украине переживает явный кризис. Причин для этого множество, но унывать не следует. История учит тому, что для многих состояние кризиса является толчком и даже оптимальной средой для старта и развития. Издательство «Каяла» было основано чуть больше года назад – и мы, как новое издательство, пытаемся использовать преимущества общего упадка. Авторы, которые в другой ситуации пошли бы к более мощному и продвинутому издателю, идут к нам из-за того, что тот переживает кризис и издает только старых, проверенных, коммерчески успешных авторов. Так что всегда есть повод для оптимизма.

 

7. У творческих людей свой график. Вы живете по какому?

По природе я «сова», конечно же. Люблю работать по ночам. Кстати, именно поэтому мне так полюбились дизайнерские вещи L’Andre, в которых я снималась для этого интервью. Светлана Андрикевич, создатель этого бренда, часто в своих работах использует образ совы. Это обычно стильная аппликация с пристегивающимися на пуговицы крылышками, декорированными перьями настоящих птиц — ощущения обалденные. У нее есть с этой совой и платья, и топы. А влюбившись в сову, я уже увлеклась брендом в целом. Так вот, о птичках. При нашем ритме жизни не всегда получается следовать своим природным склонностям. Днем надо вращаться в социуме, активно общаться с людьми, ребенка в школу будить, опять же. Поэтому в последнее время график у меня не совиный абсолютно. Утром, пока никого нет дома и можно отключить вай-фай, я работаю над своими текстами – дописываю роман очередной или переделываю рассказ. А после обеда активно включаюсь в общественную жизнь. Ну, и к вечеру уже настолько измотана, что серьезно заниматься творчеством уже не могу – заряд садится. Но, в принципе, если пробивает какая-то идея, то на такой момент творческого подъема не влияет ни место, ни время суток.

 

8.  Как вы думаете, кто он, ваш читатель?

Читатель той серии книг, которую я представлю в Одессе – безусловно, ребенок, подросток. Я привезу только первую книгу серии «Городское фэнтези» — свою повесть «Призрак с Лукьяновки», за ней в этой серии мы издадим «Последний приют бунтарей» Анастасии Вороновой – очень талантливо написанный роман, который, надеюсь, увлечет читателей постарше. А вот мой собственный читатель на сегодня – это ребенок, которому интересны приключения и какие-то загадочные истории, которые могут произойти с ним самим. И которые совершенно невозможны в реальном мире. Вот такое логическое противоречие. Что касается взрослого читателя – отвечу коротко: мой читатель – это тот, которому интересно то, что интересно мне. В какой-то промежуток времени. В каком-то сюжете. В каком-то повороте событий.

 

9.  Совсем скоро у вас презентация книги в Одессе, а есть уже в мыслях новый сюжет?

Я уже пишу продолжение истории о мальчике-призраке. Друзей из первой повести ждут новые приключения. На Той стороне реальности события, намеченные в первой книге, тоже стремительно развиваются. Так что, надеюсь, продолжение не даст заскучать ни мне, ни будущим читателям. Параллельно сочиняю роман о девушке-модели, которая из суровой питерской полукриминальной среды вырывается в совершенно другой мир, не забывая, впрочем, о том, откуда она происходит. И эта реальность, из которой она вырвалась, ее преследует. Изначально не было желания писать именно о модели, но здесь это именно тот персонаж, который может легко переходить из одной реальности в другую. Такой ультратонкий инструмент исследования разных слоев социальной реальности. Ну, и кроме того, хочется поломать стереотип о девушках-моделях как о недалеких, легкомысленных существах. Многие из них – интереснейшие люди, и знаешь, любая девушка, которая в юные годы обрела относительную самостоятельность благодаря упорному труду и аскетизму, которая облетела полмира и видела в своей жизни столько, что ни один из ее критиков не увидит и не почувствует за всю свою жизнь – она гораздо интереснее и зачастую умнее, чем эти ее критики.

 

10. Как вы считаете обязательно ли иметь специальное образование для того, чтобы стать успешным писателем?

Возможно, кому-то это может помочь в процессе становления, но мне всегда казалось, что писателю надо больше узнавать о мире, о том, как рационально и в то же время безумно он устроен… Именно поэтому я была в свое время убеждена, что мне необходимо биологическое образование. Есть знакомые писатели, которым изначально была интересна математика или физика. Медицина, безусловно. Среди писателей очень много людей, которые получили медицинское образование. Мой любимый Булгаков, например. Но изначально он не ставил себе целью писательство. У него есть рассказ, из самых ранних, в котором главный герой просит мироздание прекратить все эти начинавшие тогда бурлить войны и революции – и просто дать ему возможность работать, заниматься медициной, препарировать ткани и зарисовывать анатомическое строение органов.

 

11. Что можете посоветовать молодым авторам?

Здесь нет каких-то общих схем. Кому-то поможет совет писать каждый день по пять страниц, а кто-то должен попытаться вообще не писать, пока получается удержаться – я сама отношусь ко второму типу. Кому-то нужно изучать мир, а кто-то должен подвиснуть в своей экзистенции. Кому-то необходимо прояснять разум, а кому-то замутнять алкоголем или наркотиками – но такое даже советовать нельзя. Кто-то будет ориентироваться только на себя, а кому-то помогут писательские курсы. У гениев, наверное, этот вопрос даже не возникает. Но раз уж возник, то каждый ищет ответ на эти вопросы сам. Мне, например, очень полезным в какой-то момент оказался бестселлер «On writing» Стивена Кинга. Он очень помогает именно на том этапе, когда ты готов к написанию серьезного в плане построения романа – и когда это уже не просто вопрос таланта, а вопрос технологии, архитектоники, тонких моментов, которые может прояснить только мастер. А так, как писали, например, Генри Миллер или Джек Керуак, никто никогда и ни за что научить не сможет.

 

Фотограф — Мария Тушинская

Стиль — L’Andre

Дизайнер — Светлана Андрикевич